Педагогика

Нам уже приходилось отмечать, с какой щепетильной требовательностью автор художественного произведения борется    за выражение стиля своей речи, своего литературного языка. Этот стиль — подлинное    живое творческое    дыхание, всегда индивидуальное, всегда оригинальное, поскольку автор — уже сложившийся мастер. Совершенно естественно, и работу над материалом, подготовляемым к произнесению, надо начинать с автора, с выяснения его особенностей, его стиля.

На этом этапе работы над подготовляемым к произнесению материалом уже начинают переплетаться две отмеченные нами выше задачи — «что» будешь произносить и «как» будешь произносить: анализ стиля автора надо производить, строго сообразуясь с целевой установкой его, стремясь останавливать своё внимание на таком аналитическом материале толкования, который может быть передан средствами тона (стать основой интонационной выразительности).

В этом — специфика толкования, произведённого в специальных целях произнесения; следовательно, не всякий критический материал об авторе или его произведении может быть взят; верные, но мало действенные положения должны быть оставлены, они не принесут существенной пользы чтецу: ему нужны те из аналитически вскрытых положений, которые позволяют перевести произведение с литературного (письменного) языка на живой, устный.
 

Работа над стилем сложна и требует острого и притом производственно - чтецкого внимания и к автору, и к его материалу. Приёмы выражения стиля могут быть разными, здесь область интерпретации (конечно, подчинённой знанию творческих средств автора и артистическому такту его интерпретатора): мир творческих намерений и своеобразий автора так велик, что вполне гарантирует возможность оригинальной и смелой трактовки исполнителя, хранящей творческое лицо автора и не стесняющей творческой инициативы исполнителя. Процесс раскрытия авторского стиля целесообразно проводить, не абстрактно рассуждая, а конкретно иллюстрируя положениями, взятыми в порядке толкования определённого произведения автора, к тому же, по возможности, иллюстрируя свои выводы исполнением материала или со стороны самого лектора, или же силами приглашённого для этого специалиста чтения (нам кажется целесообразней это делать самому лектору на основе учёта его опыта, наблюдений, приспособлений к ним теоретических выводов).
 

Для доказательства выдвигаемых нами положений возьмём два стихотворения наших классиков поэзии: «Туча» Пушкина и «Тучки» Лермонтова. Вспомним надобность вносить наибольшую действенность в толкование материала, подготовляемого к произнесению. Привлечём нашу фантазию, представим с большей или меньшей степенью вероятности обстановку, в которой находились авторы данных произведений (выражаясь принятым в системе Станиславского термином — представим «предлагаемые обстоятельства», при которых могли зародиться и вырасти эти произведения).

Видимо, творческая обстановка будет общей: и Пушкин, и Лермонтов наблюдают движение туч (скорей всего, стоя у окна) и в связи с этим высказывают свои лирические размышления). Но как непохожи эти размышления, как различны они по своей психологической основе.

Это различие и приведёт пас к установлению стилевых особенностей, производственно- выразительных в тоне. Вспомним яркие и творчески острые характеристики, данные тому и другому поэту Белинским. Прелесть и тайну пушкинского стиха Белинский видит не в искусстве сливать послушные слова в стройные размеры, а в очаровании поэзии, которая корнями уходит в природу, в жизнь. Эта - поэзия — улыбка жизни, её светлый луч, по выражению Белинского. Такой жизнерадостной поэзией насыщены не только стих, но и каждое чувство, каждая мысль Пушкина. У него и грусть, несмотря на глубину, как - то светла и прозрачна. Общий колорит поэзии Пушкина именно в этой внутренней красоте человека, у которого всё изящно, грациозно, виртуозно.

Давая характеристику Лермонтову, Белинский отмечает, что его лирика одновременно и страстная, и горькая. В ней гордо-волевые выражения протеста и гнева. В стихах Лермонтова воля к борьбе, возмущение против угнетения и угнетателей. Творческий принцип Лермонтова: сюжет не ради сюжета, а как средство максимально полной характеристики человека. Вот эти хотя и краткие, но такие яркие, творчески возбуждающие, человечески глубокие определения великого критика дают интереснейшие материалы для мелодико - ритмических речевых композиций чтения.

Мы живо себе представляем того и другого поэта в момент произнесения ими как монолога вышеназванных стихотворений, а это невольно приведёт к тому, что у исполнителя слова поэта будет рождать «не память рабская, а сердце». Всю эту работу следует иллюстрировать показами, варьируя их в зависимости от тех или иных нюансов трактовки. Вот здесь-то и открываются широкие возможности интерпретации, подчинённой стремлению к мастерству произнесения, контрастному и остро комбинационному, опирающемуся на заранее продуманную и эмоционально актуальную речевую партитуру.