Педагогика

Мы до сих пор говорили исключительно  о слове, как средстве выражения мысли и чувства. Наряду с этим мы уже отмечали (ещё Дарвином установленное) стремление нашего тела, в состоянии эмоционального напряжения, также быть «говорливым». Это стремление жизненно и естественно. Наши интеллектуальные выражения тяготеют и к физическим формам — к мимике, к.жесту.

Выразительное слово и выразительное физическое телодвижение — близкие друзья, готовые всегда помогать друг другу. Они в совокупности, в гармонической согласованности в идеале приводят нас к понятию «выразительный человек». Сочетание это даётся также в результате труда и не может не явиться, если этот труд продуман, упорен, оправдан: единство внутренних причин нашей потребности «выражать себя», естественно, приводит к органической связи словесной и телесной выразительности.

Правильная и выразительная речь должна вызвать к жизни ответное правильное телодвижение. Если это редко наблюдается на практике, то не потому, что сомнительна закономерность данного явления, а лишь в силу бедности и слабой органичности нашей речи. Верен и обратный тезис: выразительная мимика приведёт к выразительному слову; ведь слову так свойственно рождаться в мимике. Если и это правило редко иллюстрируется практикой, то и здесь причины в вашей телесной беспомощности «выражать себя», в нашем бедном воспитании в этой области.
 

Вопросы телесной выразительности имеют свою сложность и ещё мало исследованы. Основные положения её всё же могут быть установлены: к раскрытию их нам даёт указания известный французский театральный педагог и исследователь Дельсарт (1811—1871). Он в результате огромной, кропотливой работы приходит к установлению ряда закономерностей выразительного телодвижения. С результатами этой интересной работы пытливого исследователя стоит ознакомиться.

В нашу задачу «сейчас не входит рассматривать весь вопрос о мимике и жесте, как средствах телесной выразительности человека. Мы ограничимся только указанием на самое важное и необходимое для культуры слова, для выявления его взаимоотношения с мимикой и жестом. Это надо сделать потому, что жест (хотим ли того или нет) невольно, часто, как бы непроизвольно, стремится сопровождать наше слово. Однако эти услуги жеста — часто услуги «медвежьи». В силу своей беспомощности, невыразительности, интуитивности жест порой только обедняет слово. Следовательно, о жесте нужно сказать хотя бы в порядке профилактики, в целях предупреждения его своеволия.
 

Не трудно убедиться, что наши жесты тяготеют к трём формам своего выражения:

а) жесты механические,

б) жесты описательные,

в) жесты психологические.
 

Жесты механические менее всего интересны и больше всего вызывают надобность борьбы с ними, как проявлением дурной привычки. Механический жест — как бы интуитивное движение, результат неоправданной привычки, скучный штамп. Вы, например, производите движение рукой при встрече со знакомым, ударяете ногой при нетерпении или досаде и т. п. Вы, вероятно, наблюдали привычку некоторых ораторов перед речью, а иногда в течение её, когда оратора встречают затруднения, проводить рукой по волосам. 

Думаю, многие ораторы откажутся от этого странного движения, если им напомнить, что жест этот был в своё время «оправданным»: он родился в арсенале средств «церковного красноречия»: служители религиозного культа, внимательно изучавшие красноречие ещё со времён бурсы, обычно перед, началом речи приглаживали свои длинные волосы, проверяли, в порядке ли они. Едва ли такая «потребность» может испытываться оратором нашего времени.
 

Жесты описательные, как показывает самое наименование, стремятся как бы рисовать предмет, о котором говорится. Эти жесты скучны, ненужны, результат нашего безволия и невнимания, бедности и рождённого ею недоверия к слову.
 

Жесты психологические — результат нашего выражения вовне чувства. Эти жесты принципиально наиболее желательны: они обогащают речь, не конкурируя с ней.