Педагогика

Выразительно произнести художественный литературный материал не представляется возможным, если предварительно и усидчиво не поработаешь над его освоением. Слово литературного материала — только зерно, из которого может и должно вырасти уже новое — живое и впечатляющее слово исполнителя - чтеца. Это исполнительское слово, став совершенным, всегда воспринимается слушателем как непринуждённая речевая импровизация, свежая, непосредственная, свободно, без всяких усилий рождённая.

Между тем, знакомство с мастерством крупнейших артистов сценического слова обязывает нас признать, что эта «свобода», «импровизация» — всегда результат длительной, упорной и часть мучительно трудной работы, Мы уже указывали, какой необходимостью является подобная работа даже для представителей искусства, явно «отмеченных печатью гения».

Глубина и длительность такой работы позволяют достигать пленяющей «естественности» выражения творческих поисков. Это обстоятельство хорошо выразил один пытливый исследователь природы искусства в следующих обязывающих нас задуматься словах: «Картина окончена, когда все следы усилий добиться результата уже не видны. Сказать про картину в её похвалу, что в ней видна большая и серьёзная работа, всё равно что сказать: «эта картина не окончена».

Прилежание в искусстве — необходимость, а не добродетель, и заметные следы его в произведении есть недостаток, но не достоинство, признак неоконченной работы, так как только работа может уничтожить следы работы». Мысли этого чуткого наблюдателя за жизнью и проявлением искусства с особой настойчивостью приходят к нам, когда думаешь о мастерстве устной речи. В этой области искусства предварительная и правильно организованная работа одна лишь в состоянии придать речи выражение увлекательной свободы. Именно € ней так хорошо сказал Пушкин, рисуя образ мастера слова:
 

Слова лились, как будто их рождала
Не память рабская, а сердце...  
 

Не трудно сказать, заранее обобщая творческие и трудовые усилия мастера звучащего слова, что перед чтецом художественного произведения всегда стоят две требовательные задачи:

1) хорошо знать и понимать, что он читает; 

2) предварительно, до произнесения материала, установить, как выбранный для произнесения материал должен быть произнесён.

Пользуясь мифологическими воспоминаниями, мы скажем, что эти «что» и «как» — речевые Сцилла и Харибда.

Все наши дальнейшие рассуждения, естественно, будут всегда вращаться около этих двух положений, причём кое-где они будут так тесно переплетаться, что одно положение незаметно перейдёт в другое.

Техническое разрешение приведённых выше двух задач сводится к следующим рабочим требованиям:

а) до произнесения художественного литературного произведения оно должно стать для нас предметом вдумчивого, обязательно активного, по возможности оригинального (незаурядного) толкования с учётом темы и идеи его;
 

б)    на основе этого толкования должна быть, также предварительно, вскрыта композиция произведения (с его внутренним членением, завязкой, её нарастанием, кульминацией, разрешением);
 

в)    эта вскрытая композиция творческих намерений автора и их технического разрешения должна быть положена в основу построения ритмико-мелодической речевой партитуры исполнения произведения, т. е. плана произнесения его на основе теоретически оправданных интонационных выразительных средств как в их «совокупности, так и в отдельности каждого.

Творческое внимание и чувство контроля, о котором мы говорили выше, позволят в процессе самого исполнения проследить за чистотой и точностью соблюдения интонационных требований, партитурой заранее (аналитически) установленных.