Типы чтецов

Попытаемся углубить классификацию течений в области художественного чтения, перейдя уже к анализу приёмов отдельных чтецов. Типизация отдельных чтецов, даже в пределах одного и того же направления также не легко даётся. Но постараемся и это сделать, взяв за основу типизации чтецов не только соображение об уточнении уже приведённой нами классификации течений, но и учёт взаимоотношения чтеца и автора произведения.
 

В отношении чтецов-профессионалов принято считаться с их природными данными или особой склонностью к определённым литературным жанрам. Производственные соображения, бытующие на сцене, естественно, сказались и здесь: и в отношении чтеца, прежде всего, исходят из надобности учитывать его наиболее характерные исполнительские данные или, как говорят, его «амплуа» (французский термин, широко использованный театральной практикой).

Отсюда в практике чтения сказались группировки чтецов узкой специальности: чтецов бытового рассказа фольклорного материала, юмористических произведений, общественно-публицистических и т. п. Нас это сейчас должно мало интересовать, так как это течение «линии меньшего сопротивления» явно опрокидывается жизнью, и трудовые усилия на этом участке победно уничтожают препятствия, часто мнимые. К примеру скажем, что такие артисты драматической сцены, как Хмелёв, Добронравов в Московском Художественном академическом театре, давно уже разорвали узкие рамки «амплуа» и с одинаковым успехом выполняют роли и бытовые, и героические, и явно лирические.

Наблюдая работу чтецов, мы замечаем некоторое своеобразие в их отношении как к читаемому материалу, так и к творцу его — автору. Снова не претендуя на исчерпывающие здесь характеристики, мы всё же можем разделить чтецов, в учёте их взаимоотношения с автором, на три категории: на чтецов-имитаторов, чтецов «авторских» и чтецов-интерпретаторов.
 

Количество чтецов-имитаторов, к сожалению, не мало в своём числе. Они встречаются и в среде профессионалов, и в среде чтецов самодеятельности. Характеризуются они чрезвычайной упрощённостью в подходах к работе: зачастую всё их стремление сводится к одному лишь копированию манеры чтения определённого образца, часто даже невысокого.

Чтец-имитатор пытается лишь повторить внешними приёмами результат работы излюбленного им представителя жанра чтения, иногда вплоть до буквальной имитации характерных манер этого представителя давать Фразу, звук, акцентацию и т. п. Надо признаться, что ещё встречаются любители читать «под Маяковского», «под Качалова», «под Яхонтова», «под Рину Зелёную». Совершенно очевидно, что такое «чтение» и такие «чтецы» вызывают у нас явное возражение. Следует всеми мерами бороться с такой порочной устремлённостью, вульгаризирующей художественное чтение и снижающей строгое и ответственное его назначение. Мы и останавливаемся на этом типе чтеца лишь в целях «профилактики», предупреждения расширения их числа, в намерении уменьшить это число.
 

Чтецы «авторские» — явление значительно более приемлемое, хотя ещё не идеальное. Самый термин «чтец авторский» (Autorenleser) принадлежит немецкому учёному проф. Сиверсу, длительно занимавшемуся изучением жанра художественного чтения (на этого специалиста в области культуры речи мы уже ссылались выше). Это распространённая в своём числе категория чтецов, не обладающих твёрдым критерием искусства чтения и не примыкающих к какой-либо определённо сложившейся школе чтения. Они мало ждут от автора, не склонны к длительному анализу читаемого произведения, как правило, идут от общего и поверхностного иногда понимания и автора, и произведения. Эти чтецы только «испытывают» на себе влияние произведения и его автора, замечают их эмоциональное воздействие и затем передают его приёмами и средствами, выработанными предварительной работой над собой. По большей части инстинктивно, не анализируя, почему и как, такие чтецы (в особенности чтицы) Удовольствуются своей личной реакцией на мелодические и ритмические импульсы, рождённые текстом.

Торжествует, как правило, свойственная чтецу «доминанта», система твёрдо укоренившихся мелодико-ритмических речевых оборотов, речевых навыков, иногда не плохих по-своему, но утомляющих в своём неоправданном повторе. Естественно, такой чтец, неся отпечаток профессиональной опытности, лишён свежести, непосредственности, подлинной жизненности, так присущей подлинно «живому» слову. Такие чтецы как бы одарены инстинктом звуковой реакции на художественный текст, качеством по самой своей природе положительным. Но использование этого качества — «первобытное», кустарное, не вдумчивое: здесь средство явно переходит в цель. Поэтому лучшие из таких чтецов могут исправить свой недостаток чтения, если осознают ошибочность стандартности своей манеры и перестанут бесконтрольно доверять лишь своей слуховой реакции, если перейдут к намерению уточнять её, приспособлять к автору и произведению путём пытливого анализа как содержания произведения, так и его формы. Конечно, степень шаблона и стандарта у чтецов данной категории может быть различной, а потому и отход от ошибочных приёмов может совершаться с различным успехом, с неодинаковой затратой усилий: ведь такое излишнее «доверие» к своей слуховой реакции может иметь различные нюансы — от штампа грубейшего до штампа тонкого, но всё же штампа, порочащего искусство.
 

Третья категория чтецов — это чтецы-интерпретаторы. Тот же профессор Сивере называет их «самостоятельньши чтецами» (Selbstleser). Эта категория чтецов ещё не велика в своём числе. Чтецы-интерпретаторы являются передовым отрядом артистов «звучащей литературы». Им свойственно давать чтение только после длительной вдумчивой работы над автором и его произведением. Они иногда склонны ограничить свою работу одним автором, изучению которого отдали своё внимание и труд. Такие чтецы не довольствуются одной лишь передачей автора, но стремятся интерпретировать его, т. е. передавать произведение в своей оригинальной исполнительской манере, в индивидуальной трактовке. Такие чтецы обладают определённым художественным вкусом, стилем своего художественного слова и при исполнении не скрывают этого стиля. Таким чтецам приятна и нужна «работа за столом» (термин системы К. С. Станиславского), длительное «обмечтовывание» материала в молчании или в беседе с режиссёром, литературоведом, углублённость и активность ищущей мысли, стремление довести её до степени чувства.
 

Постараемся теперь вывести «уроки» из всего сказанного нами на тему о классификации художественного чтения и его исполнителей. Выводы эти мы должны сделать применительно к специфике нашей работы, т. е. в учёте воспитания культуры слова педагога и усиления его мастерства речи. Думаю, что вдумчивые читатели наших рассуждений признают надобность для «чтеца» из среды педагогов, подготовленного предшествующей работой в области уменья вскрывать стиль автора и сущность его произведения, — держаться литературного направления в чтении и одновременно претендовать на интерпретацию автора и его произведения. Надо помнить, что независимо от степени технической подготовленности при серьёзном и углублённом подходе к материалу и его автору чтец-педагог может рассчитывать на успех своей работы, наиболее показательный и радующий.Снова повторяем: успех этот — награда за труд, планомерный и систематический. Надо только в особенности остановиться на последнем пожелании — планомерности и систематичности работы. Они, в своём комплексе, обязывают нас к осуществлению трёх намерений:

1) работать над собой (выработка логической и эмоциональней гибкости и яркости реакции);

2) работать над материалом (выработка уменья на основе правильного усвоения стиля автора и произведения давать музыкально-речевую партитуру чтения);

3) работать в аудитории (установление должного взаимодействия со слушателями и личного поведения при чтении).

Подробное и детальное изучение каждого из этих направлений — специальная задача, отдельная тема для научных трудов.

Категория: Выразительное чтение и культура устной речи |
Просмотров: 1591 | Теги: Художественное чтение, Типы чтецов